…мама однажды ушла. На пруд. Бельё полоскать. А Саша остался дома с бабушкой и ещё с кем-то из взрослых. Он сидел под кроватью и выглядывал оттуда сквозь кружева подзора. …одна только белая рубашка... А баба-Арина поставила тем временем Самовар.
Разводили его всегда на полу, около печки, и мальчика к нему никогда не подпускали близко. Но сейчас про Сашу как-то все забыли. А для него интересней Самовара не было ничего на свете.
Тот стоял круглый, блестящий, похожий на золочёное пасхальное яичко. Саша был уверен, что это - такой человек. Пузатенький. Весёлый. С ручками. С глазками. В шапочке-короне. Он даже писал как Саша.
Всегда хотелось к нему подойти. Потрогать. Особенно, когда в голову Самовару вставляли большую чёрную трубу. Но взрослые никогда не подпускали к нему близко. ...Ну вот, наконец-то никто не видит...
Саша выполз из-под кровати, подкрался тихонечко и стал смотреть на уродливые лица, выглядывающие из горячих самоварных боков. А золотой мужичок тем временем гудел, кряхтел и потрескивал. Очень хотелось, чтобы он что-нибудь сказал или сделал. Ну, хоть бы пописал, что ли? Саша примостился рядом с самоваром, сел прямо на тёплый дощатый пол… Так сел, что самоварный кран оказался где-то у самого его живота. …Мальчика охватило радостное любопытство… Возбуждение, восторг даже… До дрожи желание, до мурашек... Вот сейчас, сейчас… И он, обжигаясь, обеими руками стал поворачивать ручку крана…
...А мама как раз в этот момент входила в комнату. Она кинулась к Саше. Закричала. Выхватила его из-под страшной, несущей смерть струи. Сорвала рубашку... А проклятый самовар отпихнула ногой.
…Вот тут-то все и прибежали. Стали носиться взад-вперёд. Ругаться друг на друга. Причитать, как по покойнику. Мама держала Сашу под мышки и плакала. Она даже не могла прижать его к себе или куда-нибудь положить. Ниже пояса всё Сашино тело было обварено и ей казалось, что там одно живое кричащее мясо…
…Самовар тем временем лежал на боку, хрипел и визжал захлёбываясь собственной злой кровью. …Наконец он затих, умер и стал похож на только что заколотую к празднику свинью. …Чёрная лужа растеклась по полу. …В затуманившемся зеркале стало видно какой-то другой мир – печальный, но нестрашный… По эту же сторону стекла все суматошно бегали и кричали разные слова…
…Потом Сашу, чтобы хоть что-нибудь сделать, полили постным маслом. И понесли в больницу. Мама боялась, что он, наверное, теперь умрёт. А если и останется, жив, то никогда не станет мужчиной...
|
