А из-под стола тем временем стали доноситься утробные какие-то звуки. Всем сразу показалось, что под столом кто-то блюёт. Но когда под стол заглянули, оказалось, что там никто не блюёт, а это Костоедов начинает впадать в транс.
Увидев, что он впадает в транс, все стали его из-под стола доставать. И когда достали, он вскочил и стал быстро-быстро, по шамански крутиться вокруг собственной оси. Он кружился как смерч. И не было видно у него ни лица, ни тела. И казалось, что у него тысяча рук, как у какого-нибудь дурного индийского Шивы.
В комнате как будто ветер поднялся. Этот ветер даже как будто подхватил присутствующих, как будто листья в ноябре. А из глотки у этого смерча вылетали странные какие-то слова. Не то - пророчества какие-то, не то что. А сами слова были такие, ежели их вместе собрать:
-Все вон! Я в дом. Гордый зверь идёт. Всех убьёт. Не будет страна, а будет война. Несеяное жнёте, несжатое молотите, из земли хлеб печёте, всё потеряете. Дыр бул щир. Кому власть - тому пропасть. Корабль сгорит, а дураки заплачут. Кто засмеётся, тот и спасётся. А вам дуракам всё одно война, да не одна.
Все прислушались заворожённо. Кроме Циолковского, конечно. Он-то трубочку забыл, а без неё все равно ничего не слышал. Всем же остальным как-то стало страшновато. Страшноватые Костоедов слова говорил. Всё "война", да" война". ...А он всё громче выкрикивал свои страшноватые слова и всё быстрее кружился.
-Осень горит, огонь говорит. Абырвалг тонет, анишит стонет, ворон кружит, рыжий волк дрожит. Разбилась чаша, а склеить некому. Будут яблоки, да не вам их есть. Мара придёт - всех уведёт. А меня убьёт. Спите, не спешите - всё равно подыхать...
Вдруг Костоедов из смерча выпал, рухнул на пол, и всё остановилось. Они к нему - а у него уже серая пена на губах. И сам лежит, не дышит. Мёртвый сделался. Вот тебе и мухоморы.
Погоревали все, погоревали да и стали решать, что же с ним теперь делать? Фёдоров и говорит: «Ну ничего страшного, мы его потом всё равно оживим. Воскреснет, как миленький".
Стали дальше решать. Кто говорит - "домой отнесём". Кто говорит - «родственникам сообщить". Достоевский говорит - "отпеть бы". Леонтьев говорит "чучело из него дурака сделать". Горький так тот просто сидит плачет. А вновь возрусевший Хлебников предложил отнести труп на ближайший пустырь и там бросить. Мол, степь отпоёт, а снег закопает.
Но на всё это времени ни у кого уже не было. Надо было готовиться к отлёту, а ничего не было готово. Особенно общая идея не была готова.
Так ни до чего и не договорившись, они засунули Костоедова обратно под стол, потом, мол, кто-нибудь разберётся. А Циолковский вышел на улицу и стал там всех ждать. А Фёдоров снова занял место председателя.
-Ну что ж, господа, пора нам как-то определяться. Решать. Видите, господин Циолковский совсем уже истомился? Мы остановились на выяснении, что же нас объединяет? Кто-нибудь чего-нибудь членораздельное может ещё сказать?
Тут все загалдели. Забубнили. Запререкались. Заметались по комнате, как прошлогодние листья. И вообще стало не разобрать, кто чего шелестит. Поэтому я в дальнейшем имена и фамилии тоже буду опускать...
Тут встаёт один и говорит: «Я! Я знаю, господа, что нас объединяет. Я знаю! Ведь мы же все гуманисты, господа. Да, да гуманисты! Гуманисты, господа!"
Сначала всем эта мысль понравилась. Ну, кроме, разве, пожалуй, одного кого-то. А остальным всем эта мысль ещё как понравилась. Даже зааплодировали все от восторга. По этому поводу даже выпили немного водки. И водка тоже всем понравилась. Как и мысль.
Но потом как-то опять все стали спорить и ругаться, потому что выяснилось, что под словом "гуманизм" каждый понимает кто чего хочет.
Кто-то понимал, что гуманизм - это просто такая человечность. То есть любовь к простому человеку. Человеку труда. Чтобы всё было во имя и на благо этого человека. Чтобы он жил просто как человек. А паразиты - никогда!
Кто-то понимал, что гуманизм - это когда Бог умер, а творцом Вселенной стал вместо него человек. И этот самый человек творит мир дальше, то есть всё полнее и полнее удовлетворяет свои растущие потребности. А они у него всё равно растут и растут. Растут и растут! И это называется "прогресс".
Кто-то понимал, что гуманизм - это чтобы не было евреев и других инородцев, потому что они исконные враги человека. А гуманисты - друзья человека. И о нём, о человеке, должны заботиться. И от врагов его защищать.
Кто-то понимал, что гуманизм - это когда человека в себе надо преодолеть. Выдавить из себя по капле. Потому что сам по себе человек - это никакой не человек, а просто дохлятина какая-то, да и всё. А вот как выдавим, тогда и будет настоящий человек. И гуманизм будет настоящий. А так - богадельня какая-то и больше ничего…
Кто-то понимал, что гуманизм - это просто общечеловеческие ценности. Которые распространяются на всех и на всё. Чтобы даже, например, извините, любая задница была с общечеловеческим лицом.
Кто-то поправлял: - не общечеловеческим, а всечеловеческим или пуще того - Богочеловеческим...
В общем, такой у них разнобой опять получился, что без взаимных оскорблений опять не обошлось. И опять пришлось немного выпить водки, чтобы хоть как-то найти общий язык. И вот все выпили и нашли общий язык. И вот что оказалось.
Оказалось, что гуманизм, как и вообще всё хорошее, должен быть обязательно с кулаками. И в этом-то, собственно говоря, и заключается весь его, гуманизма, смысл.
Потому что ведь всегда найдутся уроды, невежды или дураки, которые не захотят жить гуманно, по правде и по совести. Не захотят соответствовать объективной истине. И её субъективно выражать. А захотят нести в мир - отсебятину всякую. И антиобщественные поступки совершать захотят. И надо этих уродов как-то ставить на место. А тут без кулаков, ну никак!
Поэтому слова Христа о левой щеке вовсе не являются, так сказать, "категорическим императивом." Ведь Сам-то Спаситель щеку никому не подставлял, кажется. А торгующих из храма - выгонял. Причём - кнутом!
И заповедь "не убий!" никто никогда не обобщал на всех на свете. И не нужно её обобщать. Убивать, конечно, нехорошо. И не нужно. Но ведь это ведь смотря кого. А кое-кого очень даже хорошо было бы убить. И даже нужно.
Кто-то стал возражать и заговорил о непротивлении злу насилием. Но его как-то совсем не стали слушать. Потому что слишком это было наивно и не по- христиански. Душок какой-то в этом сектантский чувствовался.
-А кто собственно давал нам право махать этими самыми кулаками? - не унимался кто-то. - А если эти самые уроды тоже начнут кулаками махать. А если кулаки у них окажутся больше?
Но ему быстренько объяснили, что собравшиеся здесь собравшиеся на Луну есть кто? Они есть мудрецы. А мудрецы это кто? А это те, кто знает Истину. Объективную Истину, так сказать. Так вот Истина-то и даёт им, то есть нам, такое право. Истина делает нас свободными! В том числе и в части употреблении кулаков.
-А Истина-то сама существует? - не унимался этот кто-то.
-Да как же ей не существовать-то, голубчик? Уж чему и существовать, как ни ей. Ну представьте, если б Истины не существовало, что бы тогда было? Ведь представить даже страшно! А вы говорите, не существует. Ещё как существует! - опять объяснили ему. И это в общем было убедительно.
А один ещё добавил веско: «Мало того, что она существует, так мы её к тому же ещё и постигли. А если и не до конца постигли, то, возможно, скоро постигнем до конца. А если даже и не постигнем, то всё равно будем говорить, что постигли. И это правильно! Потому что без этого на свете наступит полный кавардак. Анархия, попросту говоря".
И ещё кто-то подытожил: "Вот мы сейчас на Луну полетим, понимаешь. И там чего-то такое очень хорошее может быть построим. Что именно - неясно пока, но это ничего.
Главное сделано. Мы договорились, что Истина существует! И! Что её можно постигнуть! И! Что постигли её мы! И! Что это даёт нам право! То есть - Власть! Тем более, что Истина и Власть - это практически одно и то же.
Вот что главное! А всё остальное - несущественные детали. Даже вопрос о том, что она такое. Истина эта самая, чёрт её дери. Есть она, и слава Богу! А уж что она там такое... Разберёмся по ходу... Мудрецы мы или кто?"
И как-то после этих слов все присутствующие мудрецы преисполнились радости и оптимизма. И все поняли, что главный вопрос действительно решён, общая идея выработана и можно спокойно вылетать.
И все ощутили какое-то удивительное всеединство. Все поняли, что объединяет их это самое право. А даёт это право знание Истины, то есть мудрость. Вот как здорово всё сошлось.
И тут вдруг кто-то закричал: «Господа! Господа! Я знаю как нужно назвать форму правления в этой нашей лунной колонии! Это будет не монархия. Не демократия. Не теократия даже. А самая обыкновенная софиократия, господа! А? Власть мудрости. А? Гениально, не правда ли? Просто гениально! Давайте по этому поводу "на посошок". А? За мудрость! И за мудрецов! То есть за нас с вами, господа!"
Все стали кричать: "Ура! Правильно! Давайте! На посошок!" И никто не заметил, как в кухню потихоньку вошла женщина. Солидна такая дама, важная. Или, может быть, наоборот, хрупкая такая девушка молоденькая совсем. Трудно было разглядеть. Света не хватало под лестницей.
Она вошла и встала возле стола. А руку положила на неопрятную столешницу. Крики вдруг стихли, и взоры всех присутствующих обратились к ней. Наступила тишина...
|
