Даже сейчас об этом стыдно вспоминать. И не потому даже, что неприлично. Хотя, конечно, ужасно неприлично... Но не в том дело... Просто я тут в таком ужасном виде предстаю... Язык не поворачивается рассказывать... Но я всё же расскажу…
...Так, вот, значит, принесли они меня. Выгрузили на тахту. Сосед раздевает, пиджак с меня пытается снять. Но безуспешно. Жена внизу ботинки расшнуровывает. Сама всё ещё в шубе. Кровать качается... качается... И это мне что-то напоминает...
Тут-то я и показал себя «во всей красе». У меня вдруг, видимо, от алкогольной интоксикации и, может быть ещё, от этой проклятой качки, появляется ужасное сексуальное желание. Ну то есть вот... Хочу жену да и всё... Никогда в жизни такого не было... Вынь, да положь!
А то, что сосед здесь - наплевать! Даже хорошо... То есть раньше-то меня такие вещи всегда очень напрягали. Не увидел бы кто. Да не подумал чего. Не сказал бы. А тут... Всё трын-трава. Даже больше скажу: мне как будто хотелось этого... Почему-то приятно было, что он смотрит...
Но я ведь не извращенец какой-нибудь! …Я совсем наоборот!.. А вот поди ж ты... Даже нет, не так! Не то говорю... Просто… У меня как будто раздвоение личности произошло. Один человек, порядочный, нормальный, смотрит на всё это, и в первую очередь на самого себя… Смотрит и ужасается. А другой - отвратительный, развратный, сидит во мне, как паук, и похоть свою напоказ выставляет. Да как выставляет! Ужас!!
Ну вот значит. Впал я в такое состояние... Распалился... То есть не я, конечно... А тот гнусный паук, который во мне сидел... И как начал говорить... Да всё по матушке, всё по матушке...
Понимаете, я и слов-то этих поганых не знал никогда, хоть всю жизнь в армии... Не прилипало ко мне как-то... Да. И вдруг такое... Нет, не я это, конечно, был. Клянусь, не я! Демон в меня тогда вселился! Бес!
И этот омерзительный бес, этот змей подколодный, начинает вдруг моим заплетающимся языком такие рулады соловьиные выводить…
«Давай, - он говорит, - кисонька, прямо сейчас с тобой и совокупимся. Потому, как очень уж мне тебя хочется. А на соседа ты внимания не обращай. Сосед нам не помеха. Он же старенький… Пусть поглядит. От нас не убудет, а человеку приятно.
Ты знаешь, сосед, как она... Трах-тарарах! Я её только вот перед твоим приходом тут... оприходовал... Трах-тарарах! О-о-о! Знаешь, как она у меня орала? Трах-тарарах! У нее темперамент... Трах-тарарах! Тигрица! Никому не снилось даже. А попочка! Трах-тарарах! Такая попочка! Я уж не говорю про... Т-с-с! Молчать, поручик! Ну покажись ему, солнышко, не стесняйся. И не смотри на меня так. Ты что, сердишься?!
Ну прости, что я тебя сегодня обидел. Я больше не буду, маленькая. Я же просто от стеснительности. Да! А теперь вот не стесняюсь. Даже, наоборот! Хочешь? Давай! Прямо сейчас и начнём. Только туфельки сними. А то я боюсь ты кому-нибудь каблуком глаз выбьешь. Раздевайся скорее, лапочка.
Давай покажем деду стриптиз. А то он уснёт сейчас. Старый!! Не спи - замёрзнешь! Трах-тарарах! Знаешь, дед, какое она себе платье сшила? Ой, трах-тарарах! Пьер Карден. Оно такое... На него только взглянуть, у покойника встанет, не то что у тебя. Жена! Трах-тарарах! Ну сколько повторять? Раздевайся!»
…Я вам специально в подробностях рассказываю… Практически дословно… Что-то вроде исповеди… Понимаете, да?..
…И вот, значит, я всё это выдаю… А она как раз ботинки с меня стянула, когда я выступать-то начал. ...Она так и села… То есть, просто рухнула в кресло… Сидит и смотрит... Слова вымолвить не может.
А потом вдруг - вскакивает. Из глаз - слёзы. И начинает меня хлестать по лицу. И при этом шубу с себя пытается содрать. А сама кричит: «На, сволочь, жри! На! На! Доволен? Вот тебе! Вот! Дерьмо!»
…Женщина и такие слова. Я конечно виноват, не спорю, но всё равно... Нехорошо...
С шубой справилась наконец. Стоит в этом своём голом платье. И тишина наступила.
Этот дурак никак рот не закроет... А у неё ноздри раздуваются, как у арабской лошади. Румянец во всю щеку. Глаза огромные горят. И такая она вся красивая! С ума сойти можно. «Неужели, - думаю, - эта женщина моя жена?!» И так мне грустно чего-то стало.
А тут как раз часы бить начинают. И наши, и по телевизору, кремлёвские. Я лежу как труп, и понимаю только одно. Что старый год уходит. А с ним уходит и вся моя прежняя жизнь... Да, да, я почувствовал вдруг, что жизнь моя иссякла…
Вижу они начинают шампанское откупоривать. Успели до последнего удара, нет ли, не знаю. Отрубился окончательно. Будто умер. Всё. Кода.
|
