К концу рассказа мужчина кричит и брызгает слюной. Глаза его безумны, и становится ясно, что это просто больной человек... Тяжело больной… А старуха всё трясёт головой, всё смотрит сквозь него на розовое бумажное небо…
«Объясните! Объясните мне! - не унимается мужчина. - Как это?! Почему змея? За что?! Разве я чем-то провинился?! Чем?! Перед кем?!»
…И вдруг начинает рыдать. А старуха всё кивает, кивает. …Она тоже сумасшедшая, но вдобавок еще и глухая. Пациенты считают её ведьмой…
Мужчина плачет по настоящему… Мучительно плачет… Горько… Но при этом поглядывает как-то хитренько. Мол, как я вам? Иногда вдруг ни с того ни с сего жмурится блаженно. И тогда становится ясно, что в своем страдании он находит как бы некое удовольствие, что ли. И ради этого странного, противоестественного удовольствия, собственно, и затеян весь спектакль...
…Из рассказа мужчины правда только то, что после ссоры с женой в новогоднюю ночь он уехал за город и поджёг собственный дом. На следующий день поджигатель «явился с повинной», заявив при этом, что совершил тройное убийство. В милиции с ним довольно быстро разобрались. Вызвали бригаду скорой психиатрической помощи и позвонили жене. Она потом устроила несчастного в эту загородную клинику.
Так было на самом деле. Впрочем, кто знает, что такое «на самом деле»! Автор? Милиция? Бог? Если Он на самом деле существует. И если на самом деле существует «на самом деле»…
Раза два в месяц больного навещает жена. Иногда вместе с дочерью. Но он не разговаривает с ними. Хотя внимательно наблюдает за всем, что происходит вокруг.
...Выехать отсюда вечером не просто, поэтому развратная женщина каждый раз остается ночевать в кабинете главврача. И они там ночь напролет устраивают пьяные оргии с участием санитаров и медсестер. Когда с женой приезжает дочь, вовлекают и её. И до самого утра из кабинета доносятся похабные песни, звон бьющейся посуды и сладкие стоны женщин.
Но Семен Михайлович не испытывает ревности. И верность ничья ему больше не нужна. А уж особенно жены. Нет у него претензий и к дочери.
После того, что он над ними совершил, всё ему стало безразлично. Он даже ни разу не поинтересовался поступила ли Танюшка в консерваторию.
Иногда ему кажется, что та жизнь была не с ним. Будто прочитал о ней в книжке. Или увидел во сне. Да, безразлично думает он, любопытная история. Только грустная очень...
В этом безразличии тоже есть своя тайная радость. Семён Михалыч иногда делится ею со мной, когда мы прогуливаемся по заснеженным аллеям. Тихая-тихая радость...
…Но самое главное в теперешней жизни нашего героя заключается в том, что каждое утро, на рассвете, в его больничную палату влетает прекрасная лилово-перламутровая бабочка.
Насекомое садится к нему на постель и тут превращается в роскошную женщину с золотыми волосами. Теперь она совсем ручная, ласковая. Но всё такая же любвеобильная. Женщина небрежно сбрасывает платье и не обращая внимания на подглядывающих больных начинает заниматься с Семён Михалычем любовью...
В эти минуты он понимает, что не нужно уже ему ни с кем бороться, не нужно махать шашкой, не нужно никому ничего доказывать, а можно просто отдаться вот этой женщине, этой размеренной жизни, этому наслаждению и покою, этому тихому разговору тел...
Семён Михалыч понимает, что он наконец-то может делать то, что ему хочется. Попросту говоря, может быть самим собой. Он больше не пыжится, не стоит на цыпочках, не думает о том, что кто-то о нём скажет... Ты даже представить себе не можешь, читатель, до чего это приятно…
Он живёт с такими ощущениями несколько дней, отчего взор его яснеет, нормализуются сердечный ритм и кровяное давление и врачи говорят даже, что состояние больного улучшилось... Но потом, страх, привычная злая тревога и болезненно-раздражительное напряжение возвращаются... Он снова начинает плохо есть и спать, ругается с больными и персоналом. А по ночам ему снится один и тот же тягостный сон. Один и тот же сон.
Будто он в каком-то очень глубоком подвале лежит вроде бы на куче угля. То ли он истопник, то ли провалился туда… Огонь в топке неярко горит. Лампочка тусклая светит. И так ему там мерзко, так скучно, что и не передать.
Вдруг откуда ни возьмись появляется огромное множество перламутровых бабочек. Они кружатся как снежинки в пургу, как искры костра, как блестящие рыбки в тёмной воде. Кружатся, кружатся…
…А потом превращаются в женщин. И так много этих женщин, что непонятно, даже, как они здесь помещаются в такой тесноте…
…Кого тут только нет! И все, ну вот просто все, - голые. …Есть среди них и жена. Она же - мать-покойница. Она же – дочка-лапочка… И много кого ещё…
…Суетятся девушки пляшут делают какие-то соблазнительные телодвижения знаменитые киноактрисы манекенщицы из Дома моделей дефилируют кордебалет канкан шпарит танцует соседка с верхнего этажа с девочкой с персиками и на шаре пляшет царица Омфала она же Клеопатра пляшет Одетта она же Одиллия и мадам Баттерфляй она же Сильвия Кристель она же грязная и очаровательная распутница-Эммануэль она же чёрная-пречёрная негритянка с вывороченными губами и кольцом в носу здесь же лихо отплясывает густо напудренная старуха-колдунья то ли сидевшая с ним в больничном парке то ли та другая в которую превращалась красавица из метро поди их разбери и много-много-много кто ещё там пляшет...
…Потом они становятся вокруг него берутся за руки и начинают водить хоровод сначала медленно потом всё быстрее быстрее и наконец так быстро что сливаются в жемчужную муаровую ленту…
…Скоро она, лента эта, поднимется в чёрном дрожащем воздухе, взлетит, закрутится восьмёркой, знаком бесконечности забьётся, а потом снова превратится вдруг...
|
