...Глупо? Бред? Не знаю… Но почему-то у меня такая мысль зародилась... Чёрт его знает… Может быть захотелось самого себя ещё сильнее в грязи вывалять. Для полноты чувств, так сказать. ...Достоевщинка конечно. Это ясно...
… Я как бы хотел им сказать: «Вы думаете, я шут гороховый? О! Вы еще не знаете какой я шут! Я для вас дерьмо? Да вы даже представить себе не можете какое я дерьмо!»
Вот я как их уесть хотел! Пусть видят сволочи до чего они меня довели... Да, да… И еще анекдот какой-то идиотский крутился в башке...
...Не скажу, что я делал всё бесшумно. Но они не услышали. И запаха даже не почувствовали кофейного. Не до того им видно было.
И вот я... Приоткрываю ногой дверь. Вхожу с поклоном. В руках поднос. Две чашки на нём дымятся. Ликёр в рюмочках. Конфеты...
Смотрю, а моя дражайшая супруга уже в новой позе. На коленях стоит в кровати, локотками на подушку оперлась. А старикашка сзади пристроился. И вот наяривает! Вот наяривает!
...Наконец они меня увидели. У деда челюсть отвисла чуть не до пола. Застыл. А она ничего, хорошо держится. Голову подняла, как кобра. Посмотрела на меня... С таким раздражением. Будто я её от важного дела оторвал... И, думаю, если бы старик смог, она бы продолжила как ни в чём не бывало… Но тот, конечно, от волнения уже оказался не в состоянии... Пришлось им разлепиться… Тот отошёл, глазами хлопает, а она села на постель, сигарету закурила…
Я как-то взял себя в руки и говорю: «Вот кофейку сварил... Извольте откушать…» Надо же мне было роль доиграть. А она и говорит: «Ты мне желание проспорил...»
-«Как же, как же, мы помним-с». Она посмотрела на меня устало и выдала… Такое выдала... «А желание моё, - говорит, - вот какое… Видеть я тебя, Семён Михалыч больше не хочу... Устала… Нету никакой моей мочи. Знал бы какой ты мудак, давно бы уж сам повесился. Уходи. …Ну хотя бы сейчас».
|
